Грешники перед судом Святости.
Итак,
Евангелие возвещается на фоне библейского свидетельства о всемогущем личностном
Боге, Творце и Судии.
В
библейском Откровении Бог являет Свою личностную природу – множество раз Он
говорит “Я”, “Я Господь Бог твой”. В отличии от некоторых восточных религий (и
выросших из них мировоззренческих систем) христианство настаивает на том, что
высшая реальность – личностна и нравственна. Как личность, Бог обладает
нравственными предпочтениями; Он одобряет одни вещи и не одобряет другие;
что-то в Его в Его глазах достойно похвалы, а что-то – напротив, является
мерзостью.
Ибо Я, Господь, люблю правосудие, ненавижу
грабительство с насилием(Исаия 61:8)
Вот дела, которые вы должны делать:
говорите истину друг другу; по истине и миролюбно судите у ворот ваших. Никто
из вас да не мыслит в сердце своем зла против ближнего своего, и ложной клятвы
не любите, ибо все это Я ненавижу, говорит Господь. (Захария 8:16,17)
Вот шесть, что ненавидит Господь, даже
семь, что мерзость душе Его: глаза гордые, язык лживый и руки, проливающие
кровь невинную, сердце, кующее злые замыслы, ноги, быстро бегущие к злодейству,
лжесвидетель, наговаривающий ложь и сеющий раздор между братьями. (Притчи
6:16-19)
Абсолютная нравственная праведность
неотделима от природы Бога
Он твердыня; совершенны дела Его, и все
пути Его праведны; Бог верен, и нет неправды [в Нем]; Он праведен и истинен;
(Второзаконие 32:4)
Для
Бога не существует невозможности, обусловленным чем-то внешним по отношению к
Нему – Он обладает абсолютной властью над творением; не существует никаких сил,
которые могли бы помешать Ему осуществить Его волю. Но для Бога существует
невозможность, обусловленная Его нравственной природой; Бог может все, но Он
никогда не поступает неправедно. Бог не может солгать, не может поступить
неправосудно, не может Себя отречься
Судия всей
земли поступит ли неправосудно? (Бытие 18:25)
дабы в двух непреложных вещах, в которых
невозможно Богу солгать, твердое утешение имели мы, прибегшие взяться за
предлежащую надежду, (К Евреям 6:18)
если мы
неверны, Он пребывает верен, ибо Себя отречься не может.
(2-е Тимофею 2:13).
Когда мы говорим, что
такой-то человек не может, например, украсть, мы не имеем в виду, что его
возможности в этом отношении ограничены, - мы имеем в виду, что он никогда так
не поступит. Бог не может ни принять, ни оправдать, ни проигнорировать грех -
не в силу ограниченности Своих возможностей, но в силу Своей нравственной
святости. Ибо Он
Возлюбил
правду и возненавидел беззаконие (Пс. 44:8),
так что
Оправдывающий
нечестивого и обвиняющий праведного - оба мерзость пред Господом (Притч.
17:15).
Всевластие Бога не
означает беззаконного произвола; Бог меньше всего похож на земных деспотов
вроде Ивана Грозного, который говорил «а казнить мы своих холопов вольны, а
жаловать вольны же». Капризы непредсказуемого тирана могут избавить от
наказания преступника и обречь на смерть невиновного; с Божьим судом это не
так. Он нелицеприятно воздает каждому «по делам его». Бог не обвинит правого; и
нам придется согласиться с тем, что он не оправдает нечестивого.
Суд Божий, Его
безусловное осуждение любого нравственного зла – необходимое проявление Его
нравственной природы. В этой связи нам стоит вспомнить одно из обычных
возражений против заместительного Искупления:
В таком [юридическом]
понимании свобода Божественной любви оказывается подчиненной жесткой
необходимости свирепого эгоцентрического "правосудия", требующего
садистского удовлетворения. Бог Церкви, Отец и "возлюбленный" человеческой
души, превращается в неумолимого и грозного судию, наслаждающегося (по мнению
Августина) зрелищем страданий грешников в Аду. (Христос Яннарас “Вера Церкви”)
Если
оставить в стороне эмоциональный накал этих слов, возражение сводится к тому,
что говорить о необходимости осуждения греха и возмездия за грех – значит
подчинять Божию свободу правосудию. Но правосудие – не что-то внешнее по
отношению к Богу, не что-то такое, чему Он подчинен, а Его собственное
моральное качество. Если я совершил преступление, а мой друг отказывается от
того, чтобы дать ложные показания и спасти меня от осуждения – это не значит,
что он “подчинен жесткой необходимости свирепой эгоцентрической честности”. Это
даже не значит, что он перестал быть моим другом. Это просто значит, что он
честный.
Другой
аргумент – аргумент, скорее, эмоциональный, чем интеллектуальный – связан с
“эгоцентричностью” Божьего правосудия; Бога (каким Он предстает в доктрине
заместительного Искупления) представляют этаким дворянином-бретером, который не
может забыть нанесенную ему обиду без того, чтобы не пролилась кровь обидчика.
Но для Бога само понятие “эгоцентричности” теряет смысл. Эгоцентрик
противопоставляет свое самоутверждение требованиям нравственной правды. Бог и
есть высшая нравственная правда. Наступить на ногу бретеру – не значит попрать
высшую Истину; и когда бретер, размахивая шпагой, требует удовлетворения, это
не имеет отношения к восстановлению попранной справедливости. Но грех против Бога
– это грех, попирающий саму Правду; и
требование возмездия за этот грех – это требование восстановления попранной
нравственной Истины.
Более
того, если мы рассмотрим суд с точки зрения любви Бога к Его творению, мы также
увидим, что любовь Бога к созданному Им миру с необходимостью предполагает Его
решительное противостояние тому, что этот мир оскверняет, разрушает и уродует;
отсутствие негодования по отношению к нравственному злу было бы признаком
ужасающего равнодушия, а никоим образом не любви. В самом деле, был бы Бог,
который ничего не имеет против грабительства и насилия, Бог, не имеющий
ничего против рук, проливающих кровь невинную, сердца, кующее злые замыслы,
ног, быстро бегущих к злодейству и т.д. действительно благим по отношению к
Своему творению?
Бог
праведен; Бог любит Свое творение. Именно поэтому Он проявляет гнев -
безусловное, непримиримое и в высшей степени резкое неприятие нравственного
зла. Здесь нам стоит на минуту остановиться и рассмотреть еще одну причину, по
которой людей может смущать свидетельство Писания о гневе Божием. Для нас гнев
- это бурная, и, как правило, неадекватная эмоциональная реакция. Гнев может
подтолкнуть нас к словам и поступкам, о которых нам впоследствии придется
сожалеть. Даже когда мы негодуем на что-то действительно плохое, наш гнев несет
на себе печать нашей греховности - наших страхов, нашей агресии, нашей тяги к
разрушению, нашего желания попирать и превозноситься. Писание говорит о человеческом
гневе, как о чем-то плохом:
Итак, братия мои возлюбленные, всякий
человек да будет скор на слышание, медлен на слова, медлен на гнев, ибо гнев
человека не творит правды Божией.
(Иакова
1:19,20)
Но
гнев Бога чист; в Своем гневе Господь никогда не поступит неразумно или, тем
более, несправедливо. Его гнев - это не нервный срыв человека, которого
"довели". Это проявление Его благости, Его правды, и - отметим это -
Его любви по отношению к сотворенному миру. Негодование Бога на
нечестивых ни в коем случае не приведет к тому, что кто-то будет наказан
несправедливо или более строго, чем он в действительности заслужил. Но и то,
что они заслужили, заставит злых горько сожалеть о содеянном ими зле.
Иногда
люди говорят "я не верю в гневного Бога! Я верю в Бога любви!". Но
тогда они верят в Бога, который ничего не имеет против нравственного зла; в
Бога, который не возражает против беззакония; в Бога, который благодушно
смотрит на то, как вдову и пришельца убивают, и сирот умерщвляют. Давайте остановимся на пять минут и подумаем -
можем ли мы назвать Бога, которого не возмущает беззаконие, Бога, равнодушно
взирающего на то, как грех разрушает сотворенный Им мир, любящим? Традиционная
христианская вера, говорит, что Бог долготерпит, но Его гнев - реальность,
пламенеющий огонь, который сметет все злое. Представление о "безгневном" Боге говорит что Бог
с самого начала не проявляет ничего похожего на возмущение или негодование по
отношению к греху, а у мироздания нет никакой надежды на то, что Бог покончит
со злом, активно вмешавшись в ход событий.
В
свете вышеприведенного мы можем ответить на еще один аргумент противников
заместительного Искупления - аргумент, утверждающий, что заместительное
Искупление предполагает конфликт свойств в Боге, конфликт между гневом Божьим,
который желает подвергнуть нас наказанию, и любовью Божией, которая желает
освободить нас от наказания. Этот аргумент исходит из восприятия "любви
Божией" скорее как равнодушного попустительства, морального
индефферентизма, который в итоге оборачивается бедствием для творения,
безраздельно отданного во власть сил зла. Священнописатели не сомневаются в
том, что наказание зла является благом для творения.
Для
священнописателей Божий суд и Божие спасение - одно и то же деяние,
направленное на восстановление попранной правды и избавление мироздания от
греха и его последствий:
Воспойте Господу новую песнь, ибо Он сотворил
чудеса. Его десница и святая мышца Его доставили Ему победу. Явил Господь
спасение Свое, открыл пред очами народов правду Свою. Вспомнил Он
милость Свою и верность Свою к дому Израилеву. Все концы земли увидели спасение
Бога нашего. Восклицайте Господу, вся земля; торжествуйте, веселитесь и пойте;
пойте Господу с гуслями, с гуслями и с гласом псалмопения; при звуке труб и рога
торжествуйте пред Царем Господом. Да шумит море и что наполняет его, вселенная
и живущие в ней; да рукоплещут реки, да ликуют вместе горы пред лицем Господа,
ибо Он идет судить землю. Он будет судить вселенную праведно
и народы - верно. (Псалтирь 97:1-9)
Спасение
мира неотделимо от суда над злом; в самом деле, каким же образом может быть
явлена новое небо и новая земли, на которых обитает правда. (2-е Петра 3:13),
если правда, попранная грехом, не будет восстановлена судом Божиим?
Суд
Божий, который восстановит правду и сметет зло, описывается в Библии как
необычайно радостное событие, сопровождаемое ликованием всего творения:
да радуется поле и все, что на нем, и да
ликуют все дерева дубравные пред лицем Господа; ибо идет, ибо идет судить
землю. Он будет судить вселенную по правде, и народы - по истине Своей.
(Псалтирь 95:12,13)
Однако
для самих злых день суда является днем величайшего ужаса:
Устрашились грешники на Сионе; трепет
овладел нечестивыми: "кто из нас может жить при огне пожирающем? кто из
нас может жить при вечном пламени?"(Исаия 33:14)
И цари земные, и вельможи, и богатые, и
тысяченачальники, и сильные, и всякий раб, и всякий свободный скрылись в пещеры
и в ущелья гор, и говорят горам и камням: падите на нас и сокройте нас от лица
Сидящего на престоле и от гнева Агнца; ибо пришел великий день гнева Его, и кто
может устоять? (Откровение 6:15-17)
Великий
день избавления для всего творения является также и великим днем гнева для
нечестивых.
И рассвирепели язычники; и пришел гнев Твой
и время судить мертвых и дать возмездие рабам Твоим, пророкам и святым и
боящимся имени Твоего, малым и великим, и погубить губивших землю. (Откровение
11:18)
Земля
будет избавлена через то, что "губившие землю" будут погублены.
Итак, день, когда Бог явит Себя так, что уже никто
не сможет Его проигнорировать, может быть днем величайшей радости, а может -
величайшего ужаса, в зависимости от того, в каких отношениях мы находимся с той
Божьей правдой, которая будет при этом явлена. Для праведников Его явление
обернется вечным утешением; для злодеев - вечной мукой.
И третий Ангел последовал за
ними, говоря громким голосом: кто поклоняется зверю и образу его и принимает
начертание на чело свое, или на руку свою, тот будет пить вино ярости Божией,
вино цельное, приготовленное в чаше гнева Его, и будет мучим в огне и сере пред
святыми Ангелами и пред Агнцем; и дым мучения их будет восходить во веки веков,
и не будут иметь покоя ни днем, ни ночью поклоняющиеся зверю и образу его и принимающие
начертание имени его. (Откровение 14:9-11)
Нас
может поражать грубость библейского языка; некоторые склонны объявлять подобные
слова Писания пережитком тех суровых времен, когда считалось справедливым и
необходимым, чтобы злодей не просто умер, но умер в муках. Однако это нечто
гораздо более серьезное чем просто свидетельство "суровости тогдашнего
УК". Дело в том, что время благодати - это время, когда мы можем свободно
покаяться; день суда - это день, когда грешникам придется признать, что
они согрешили. Человек может игнорировать любой опыт; он может отвергать любые
свидетельства Бога о Себе; он может выстроить весьма замысловатые системы лжи и
самооправдания; но в день суда ему придется столкнуться с реальностью:
И преклонился человек, и унизился муж, - и
Ты не простишь их. Иди в скалу и сокройся в землю от страха Господа и от славы
величия Его. Поникнут гордые взгляды человека, и высокое людское унизится; и
один Господь будет высок в тот день. Ибо [грядет] день Господа Саваофа на все
гордое и высокомерное и на все превознесенное, - и оно будет унижено, - и на
все кедры Ливанские, высокие и превозносящиеся, и на все дубы Васанские, и на
все высокие горы, и на все возвышающиеся холмы, и на всякую высокую башню, и на
всякую крепкую стену, и на все корабли Фарсисские, и на все вожделенные
украшения их. И падет величие человеческое, и высокое людское унизится; и один
Господь будет высок в тот день, и идолы совсем исчезнут. И войдут [люди] в
расселины скал и в пропасти земли от страха Господа и от славы величия Его,
когда Он восстанет сокрушить землю. В тот день человек бросит кротам и летучим
мышам серебряных своих идолов и золотых своих идолов, которых сделал себе для
поклонения им, чтобы войти в ущелья скал и в расселины гор от страха Господа и
от славы величия Его, когда Он восстанет сокрушить землю. (Исаия 2:9-21)
Опыт,
который человек хотел бы, но не может игнорировать, знаком нам и здесь - это
опыт страдания. Человек может игнорировать все, что угодно, кроме боли. (Обычно
я игнорирую советы дантистов, но не могу игнорировать зубную боль) Поэтому
образ боли - это именно тот образ, к которому прибегает Писание, чтобы указать
на то, что при всем желании уже будет невозможно проигнорировать Правду Божию,
которая произнесет свой суд над каждым грехом и восстановит нравственную истину
везде, где она была попрана.
Да,
мы вправе рассматривать "смолу", "серу", "огонь",
"червя", "муку" как образы, не подразумевающие буквальное
горение в буквальной смоле и сере; но, если мы хотим быть честными с Писанием,
мы должны признать, что цель таких образов - показать, что опыт, о котором идет
речь, столь же невыносим для грешников, как горящая смола и сера.
Может
ли любящий Бог быть источником такого опыта? И Писание, и здравый смысл
побуждают ответить - да. Божья кара полагает предел возрастанию людей во зле
там, где они упорно и до конца отвергают покаяние. Бог желает явить в
мироздании Свою правду - и это дело любви. Бог желает остановить возрастание
людей во зле - и это дело любви. Бог желает
разрушить ту ложь, которой они себя оплели - и это дело любви. Если
единственный путь, которым это можно сделать - огонь геенны, Бог идет на это. В
Его глазах мука - меньшее зло, чем безграничное торжества зла и лжи в человеке.
Как пишет об этом К.С.Льюис
В определенном смысле
ему [злодею] лучше знать, что он прогадал. Никакая милость не пожелает, чтобы
он сохранил навеки свою гнусную иллюзию. Св.Фома Аквинский применил к страданию
то, что Аристотель сказал о стыде - само по себе оно дурно, но при определенных
обстоятельствах приносит и пользу. Другоми словами, когда перед нами - зло,
страдание - род познания, и поэтому в нем есть относительное благо.
Альтернатива - много хуже; ведь она в том, чтобы душа и не подозревала о зле
или хотя бы не знала, что зло противно замыслу о ней. "И то, и другое, -
говорит св.Фома, - дурно без сомнения". И, как нам ни страшно, иы с ним
соглашаемся . (К.С.Льюис, "Страдание")
.
. По известному изречению, ад - последняя милость для тех, кто не дал
оказать себе другой милости.
Несомненно,
это звучит устрашающе, и, набирая эти строки, я несколько раз прерывался, что
воззвать к Богу о спасении для меня самого и для моих ближних; но Писание
ставит нас именно перед такой реальностью, и было бы неверно ее игнорировать.
Итак, существует глубочайшая нравственная необходимость в том, чтобы Божье
осуждение по отношению к греху было проявлено в наказании за грех;
необходимость, следующая как из нравственной природы Бога, так и из блага творения.
Учение
о гневе и суде Божием вызывает решительные возражения у критиков
заместительного Искупления. Как мы уже
видели, Божий суд и гнев описывается как "свирепое эгоцентрическое
"правосудие", требующего садистского удовлетворения"
(Х.Яннарас). Здесь мы имеем дело не с логическими доводами, а с резким
эмоциональным неприятием, и нам следует рассмотреть его корни. В самом деле,
человек - не компьютер, и наша воля и эмоции оказывают большое влияние на наш
интеллект. Видим ли мы в суде Божием необходимое проявление Его нравственной
святости и Его любви к творению, или же возмущаемся этим гневом как проявлением
"свирепости", "эгоцентричности" и "садизма" -
зависит от того, на чьей стороне мы находимся.
Приведу пример. Два разных человека могут
сказать об одном и том же событии: "Бойцы спецподразделения, проявив
мужество и высокий профессионализм, обезвредили террористов" и
"Каратели подтвердили свою позорную репутацию, совершив предательское
убийство борцов за свободу". Разница оценок происходит от того, на чьей
стороне находятся эти люди - один поддерживает правительство, другой -
мятежников. Один считает, что власти не просто вправе, но и обязаны уничтожать
террористов; другой - что борцы за свободу вправе захватывать заложников.
Конечно, любое правительство состоит из грешников и не может быть верным
образом святого владычества Бога; любой конфликт между людьми - это конфликт
между грешниками.
Но
Писание говорит о конфликте между святым, абсолютно праведным Богом и Его
падшими творениями;
Слушайте, небеса, и внимай, земля, потому
что Господь говорит: Я воспитал и возвысил сыновей, а они возмутились против
Меня. (Исаия 1:2)
Мы
живем во вселенной, охваченной мятежом. Мы принадлежим к мятежному роду. Для
нас, как падших и мятежных существ, естественно отвергать Владычество Бога и
Его суд. Яростная, неукротимая мятежность, свойственная падшему человеческому
сердцу, будет побуждать нас с возмущением отвергать правду Божию. Поэтому самые
ясные аргументы не смогут пробить убеждения человека в том, что Божие
правосудие является "свирепым, эгоцентрическим и садистким". Тут,
помимо интеллектуального убеждения требуется нечто иное - покаяние. Нужно
покинуть лагерь мятежников и сдаться законному Государю.
Наверное,
наиболее часто употребляемый в православной молитвенной практике псалом - это
псалом 50.
"Ты, Боже, праведен в своем
суде" - говорит кающийся. Он отлагает разговоры про "свирепое
эгоцентричекое правосудие" и исповедует
Тебе, Тебе
единому согрешил я и лукавое пред очами Твоими сделал, так что Ты праведен в
приговоре Твоем и чист в суде Твоем. (Псалтирь 50:6)
Кающийся
признает справедливость Божьего суда и Божьего гнева на его грехи; "я
виноват - говорит он" - "я заслужил осуждение. Бог праведен в Своем
гневе"
Господи! не в ярости Твоей обличай меня и
не во гневе Твоем наказывай меня, ибо стрелы Твои вонзились в меня, и рука Твоя
тяготеет на мне. Нет целого места в плоти моей от гнева Твоего; нет мира в
костях моих от грехов моих, ибо беззакония мои превысили голову мою, как
тяжелое бремя отяготели на мне, (Псалтирь 37:2-5)
Кающийся
исповедует справедливость Божьего гнева на его грехи и смиренно умоляет о
незаслуженной милости; именно такое умонастроение пронизывает молитвенную
традицию Православия. Нам достаточно открыть молитвослов почти на любой
странице, чтобы убедиться в этом:
Вем убо Господи, яко
недостоин есмь человечколюбия твоего, но достоин есмь всякого осуждения и
муки.(Молитвы на сон грядущим. Молитва св.Иоанна Дамаскина)
Может
ли человек в таком духовном настрое возмущаться свидетельством Писания о гневе
и суде Божием как чем-то, якобы противоречащим Божьей любви? Нет. Если я
всерьез исповедую, что "достоин есмь всякого осуждения и муки", то
как мой язык может повернуться назвать гнев Божий "свирепым, эгоцентрическим и
садистким"?
Восстание
против учения Писания и Предания о суде и гневе Божием связано с прямо
противоположным умонастроением. Если человек не считает, что его грехи
заслуживают суда и гнева, и произносит соотвествующие молитвенные слова чисто
формально, ему, несомненно, покажется диким то, что Писание и традиция Церкви
говорит о гневе. Как очень хорошо говорит об этом К.С.Льюис:
Когда мы говорим, что плохи,
"гнев Божий" кажется нам варварским предрассудком; но когда мы видим
нашу скверну, он логически неизбежно вытекает из благости Божией... Бога,
которому такое не противно, нельзя назвать благим. (К.С.Льюис.
Страдание)
Итак, если мы полагаем
себя слишком хорошими для Божьего осуждения, то мы не способны поверить ни в
реальность Его гнева, ни в заместительное Искупление, совершенное Христом. Если
мы видим нашу скверну, то взываем вместе со св.Андреем Критским:
Правосуде Спасе,
помилуй и избави мя огня и прещения, еже имам на суде праведно претерпети;
ослаби ми прежде конца добродетелию и покаянием. (Покаянный канон св.Андрея
Критского, Середа первой седмицы Великого Поста, песнь 8)
Я
еще раз процитирую К.С.Льюиса
Бог — наше единственное
утешение, и ничто не вызывает в нас большего ужаса, чем Он: в Нем мы сильнее
всего нуждаемся и от Него же больше всего хотим спрятаться. Он — наш
единственный возможный союзник, а мы сделали себя Его врагами. Послушать
некоторых людей, так встреча лицом к лицу с абсолютным добром — одно
удовольствие. Им следовало бы хорошенько задуматься; они все еще играют в
религию. Надмирная доброта несет с собой либо великое облегчение, либо —
величайшую опасность, в зависимости от того, как вы ей отвечаете. А мы с вами
отвечаем неправильно. К.С.Льюис “Просто Христианство”
Если
мы не испытваем ужаса перед святостью Бога, мы действительно “все еще играем в
религию”. Святость Бога, Его правый суд – величайшая угроза для грешников.
“Суда Твоего страшного боюся и муки бесконечныя” – говорит молитвослов, а автор
послания к Евреям пишет, что “страшно впасть в руки Бога живого”. Книга Исайи
говорит нам об ужасе, который охватил пророка в присуствии Святого Бога:
В год смерти царя Озии видел я Господа,
сидящего на престоле высоком и превознесенном, и края риз Его наполняли весь
храм. Вокруг Него стояли Серафимы; у каждого из них по шести крыл: двумя
закрывал каждый лице свое, и двумя закрывал ноги свои, и двумя летал. И взывали
они друг ко другу и говорили: Свят, Свят, Свят Господь Саваоф! вся земля полна
славы Его! И поколебались верхи врат от гласа восклицающих, и дом наполнился
курениями. И сказал я: горе мне! погиб я! ибо я человек с нечистыми устами, и
живу среди народа также с нечистыми устами, - и глаза мои видели Царя, Господа
Саваофа. (Исаия 6:1-5)
Святость
Бога наполняет пророка ужасом; “горе мне! Погиб я!” – восклицает он. Он не
думает о том, как ему исправить свою поврежденную природу; он не думает о том,
как ему обожиться – он охвачен страхом и трепетом: как я, грешный человек, могу
находиться в присутствии Святого Бога?
Именно
это и является главной проблемой человеческого существования – как грешный
человек может обрести благоволение в очах бесконечно святого Бога, Бога, чей пламенеющий гнев обращен против
любого греха? Как виновному оправдаться перед Божьим судом?
Ожидание
Божьего суда может быть источником глубочайшей тревоги и беспокойства. Я бы
даже предположил, что именно это ожидание лежит в основании любой другой
тревоги и беспокойства. Мы, люди, преуспели в самообмане, в искусстве прятаться
от реальности, о которой нам свидетельствует и Писание, и наша собственная
совесть: человекам положено однажды умереть, а потом суд (Евр.9:27).
Одной из таких попыток спрятаться и является то “антиюридическое” богословие,
которое рассматривается в этой работе.
Апостолы,
однако, преследуют обратную цель – заставить грешников осознать реальность
Божьего суда, чтобы они могли увидеть свою нужду в Искупителе. Апостол Павел,
напоминая своим адресатам о суде Божием, указывает на то, что
Но мы знаем, что закон, если что говорит,
говорит к состоящим под законом, так что заграждаются всякие уста, и весь мир
становится виновен пред Богом
(К Римлянам 3:19)
Пытаясь
прятаться от реальности суда Божия, суда, который, несомненно падет на всякую
неправду и нечестие, мы прячемся
и от Евангелия – невозможно возвестить прощение невиновным и амнистию
неосужденным. Примите весть о суде и гневе Божием во всей ее серьезности – и Вы
обретете утешение в Евангелии; отвергните суд Божий – и Благая Весть окажется
для Вас пустым звуком.