Credo
Ольга Брилева
Верую во Единого Бога
Бог есть.
Люди говорят себе
это по разным причинам, и, сказав себе это, часто впадают в некую эйфорию – раз
Творец существует, то Он не даст Земле и нам, Его детям, пропасть окончательно.
За гранью смерти что-то есть, и люди,
которым довелось заглянуть за этот край, рассказывают о темном туннеле и свете
в конце.
Тому, кто
переживает это состояние (первый подарок от Бога, маленький лучик благодати),
порой кажутся надуманными, смешными, глупыми или опасными распри между людьми
разных вер и конфессий. Какая разница, каким именем величать этот «Живой
сверкающий поток» (группа «Ария»),– Кришна, Адонай, Аллах, Маниту... Какая
разница, Троичен Он или Един, или проявляется во множестве других богов, родил
Он Сына или сотворил... Это мелко, это неважно, это «человеческое, слишком
человеческое». А Бог над этим всем, Он равно приемлет всех, никого не обделяя
вниманием и любовью… И неважно, кто ты – индуист, иудей, католик или лютеранин,
Свидетель Иеговы или православный – ты все равно обращаешься к Нему, ты все
равно Его любимое дитя.
"Лучше верить", должен быть зов
сердца. Истинная вера в Бога - одна. А как ты это делаешь, неважно. Если за
основу ты возьмешь общечеловеческие ценности, то можешь называть Бога Эру или
по-другому. Смысл не изменится. Ты можешь не ставить свечек в церкви, не делать
намаза -но если ты остаешься Человеком, будешь поступаешь по-Человечески, то ты
веришь в единого Бога” – вот, как это сформулировал один из участников форума “Арды-на-Куличках”
Это очень
популярная идея, и, развивая ее, человек приходит к выводу, что люди доброй
воли рано или поздно объединятся и создадут высшую религию, которая будет
вмещать в себя все прочие.
На фоне этой
сияющей бездны «прекрасного далеко» христианство с его догматикой, аскетикой и
учением о грядущем конце света и об аде, который ожидает нераскаянных грешников
– выглядит более чем мрачно. Поэтому людей, которые более-менее твердо держатся
учения Церкви, называют фанатиками. Правда, сторонники синкретизма видят некую
надежду в экуменическом движении (как правило, слабо представляя себе, что это
такое). Но, к их огорчению, даже самый продвинутый экуменист не желает
отступить от того короткого текста, который начинается со слов «Верую во
Единого Бога…» и латинское название которого стало именем нарицательным –
Credo.
Вкратце Credo –
это список христианских догматов, которые исповедует каждый, кто принадлежит к
Церкви, причем во всей его полноте. Если человек, например, верит в Единого
Бога, но не верит при этом в Христа, то он не христианин. Если он верит в
Христа, но не исповедует Его Господом и Сыном Божьим – он не христианин. Если
он верит во Христа, считает Его Божьим Сыном, но не верит, что Христос был
распят за нас и воскрес в третий день – то он не христианин. И так далее вплоть
до “воскресения мертвых жизни будущего
века. Аминь.”
Вот тут и встает
вопрос: зачем все эти догматы? Почему христиане так настойчиво отмежевываются
им от всех остальных? Почему им недостаточно «верить сердцем», «полагаться на
чувства»?
Вот рассуждение одного из наших сетевых
оппонентов. Думаю, многие невоцерковленные верующие рассуждают точно так же:
Как мы можем выбрать «правильную» религию, если мы не обладаем
возможностью разумом осмыслить Высшие Понятия любой мировой религии?
Какие
здесь важны принципы при выборе религии.
-
гуманность, логичность, справедливость;
-
логичная внутренняя не противоречивость;
-
длительность исторического опыта;
- превосходство теоретическое
Рассуждение
замечательное. Итак, перед нами, как товары в супермаркете, разложены разные
способы веры в Бога, и мы должны выбрать тот, который нам больше подойдет.
Мнение самого Бога при этом в расчет не берется. В таких рассуждениях Он
выступает не как субъект отношений, а как объект, с которым что-то делают: у
нас есть потребность в чем-то возвышенном и духовном, а Он призван эту
потребность удовлетворять, как удовлетворяет ресторанный повар нашу потребность
в еде, а психоаналитик – нашу потребность в общении и понимании. Аналогии можно
подобрать и другие – более возвышенные или более низменные, но суть не
изменится: МЫ выбираем религию и используем ее в своих целях, МЫ – главное
действующее лицо этой драмы, а также сценаристы и режиссеры; Бог – объект наших
хотений, персонаж второго плана, актер, которого можно утвердить, а можно и не
утвердить на роль в ходе отбора кандидатов.
Но все три
«авраамитическе религии» - не только христианство – говорят резкое «нет» такому
взгляду на религию. Бог – утверждают
они – есть Предвечная Сущность, Начало и Конец всего. Никогда и ни один человек
не сумеет открыть Бога, если Бог не желает открыться ему. Бог не подчиняется и
не подчинится никому из нас. Он – выше всех наших представлений о Нем, всех
наших поисков, всех наших стремлений. Если мы о Нем что-то знаем – то лишь
потому, что Он этого хочет. Если мы ищем Его – то лишь потому, что Он желает
быть найденным. Наши оценки ошибочны, наши критерии ненадежны, ибо Он есть
Истина Сам по Себе, и ничто, измысленное человеком, не может быть истиннее
Него. Волей и разумом Его не постичь, и, ступая на путь духовного становления,
нужно слушаться Его голоса, а не своего. Мерить Его мерками, а не своими.
Признавать Его, а не свои, критерии истинными. Он есть главный режиссер нашей
драмы, сценарист и художник-декоратор, а мы – актеры, и брать или не брать нас
на роль – Ему решать. И все, что мы знаем о Нем, мы знаем от Него.
Вам не кажется,
что в такой постановке вопроса куда больше логики? Ведь, имея дело с Творцом
Вселенной, Всемогущим, Всеведущим – просто глупо думать, что Он станет
подлаживаться под наши требования, разумнее узнать Его требования и
прислушаться к ним.
Есть и такая
точка зрения: Он ничего не требует от нас. Он сделал свое дело, создал
Вселенную и устранился, передоверив ее своим созданиям.
Такая точка
зрения прельщает людей тем, что ты становишься как бы причастником привилегий
Божия чада, но не несешь при этом обязательств. Но она в основе своей порочна:
если Господь, сотворив мир, самоустранился, то нет никакой объективной разницы,
есть Он или нет. Тогда уж лучше честно называть себя атеистом.
Итак, авраамитические
религии отправной точкой своего существования считают Откровение: Бог
открывается человеку, Творец – творению. Не человек подвигами добродетели и
аскезы вынуждает у Него это откровение – нет, явление Бога человеку – акт Его
свободной, ничем не обусловленной воли, идущей навстречу нашей, Им созданной
свободной воле.
Не прислушаться к Его воле, упустить
момент – трагическая ошибка; поступить ей наперекор – грех, намеренно исказить
эту волю – преступление.
Догматы служат даже не тому, чтобы донести в чистоте саму эту Волю – она
содержится в Писании. Догматы защищают именно такой взгляд на отношения Бога и
человека.
Дело в том, что если хоть в чем-нибудь от такого взгляда отступить, все
христианское учение разом становится бессмысленным. Его невозможно свести
только к сумме нравственных максим или только к метафизической модели мира.
Нравственные максимы замыкаются в нем на метафизику: “Итак будьте совершенны, как совершен Отец ваш Небесный” (От
Матфея 5:48), а метафизическая картина мира – на нравственность: “Слушающий вас
Меня слушает, и отвергающийся вас Меня отвергается; а отвергающийся Меня
отвергается Пославшего Меня. Семьдесят учеников возвратились с радостью и
говорили: Господи! и бесы повинуются нам о имени Твоем. Он же сказал им: Я
видел сатану, спадшего с неба, как молнию” (От Луки 10:16-18). Если признать,
что Откровение может быть неполно или искажено, то вся надежда христиан
оказывается тщетной. Если признать, что Бог-Отец не единосущен сыну, то
придется проститься с надеждой на Искупление человечества Богом. Если
расстаться с догматом о неслиянности и нераздельности природ Христа, то нужно
расстаться и с надеждой когда-либо войти неслиянно и нераздельно в Божие бытие.
Христианство без догмата – нонсенс, такой же как дом без стен и потолка.
Можно спать под открытым небом, но нельзя называть это домом. Можно попробовать
обойтись без догматики, но нельзя называть это христианством, ибо сама суть
христианства в словах: “Ибо так возлюбил Бог мир, что отдал Сына Своего
Единородного, дабы всякий верующий в Него, не погиб, но имел жизнь вечную” (От
Иоанна 3:16). Если Бог не есть внешним по отношению к миру, Он не мог его
возлюбить; если Христос не единосущен Отцу – Он не Единородный Сын; если нет
вечной жизни – то ради чего Он был распят?
Поэтому перед всеми
вопросами, которые мы можем поставить библейскому Откровению, стоит вопрос,
который Откровение ставит перед нами - готовы ли мы отказаться от бога наших
фантазий, бога, каким мы его себе вообразили, ради
того, чтобы встретить живого истинного Бога, Бога Пророков, Апостолов, Бога и
Отца Господа нашего Иисуса Христа.
Ольга Брилева, июнь 2002